Письма семьи Максимовых в собрании Новгородского музея-заповедника

Имя Василия Максимова — это настоящий культурный код для нас, живущих на волховской земле. Несомненно, к его наследию мы не прекратим и не устанем обращаться. Фокус предлагаемой публикации — письма Василия Максимовича и членов его семьи, адресованные Елизавете Яковлевне Симоновой. Известно, что эпистолярное наследие художника хранится в крупнейших музеях страны — Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге, в Государственной Третьяковской галерее в Москве, в Рукописном отделе Российской государственной библиотеки. Но есть группа источников, не затронутая ранее вниманием исследователей. Это подборка писем, хранящихся в отделе письменных источников Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. Коллекция из 55 писем В.М.Максимова и членов его семьи входит в состав обширного фонда Виктора Петровича Острогорского — писателя, известного всей России педагога-методиста, верного друга художника. В.П. Острогорский был крепкими нитями связан с Новгородчиной. Там, в Валдае,  небольшом уездном городке, он отдыхал в летние периоды, в 1896 году открыл бесплатную школу сначала в своем доме, потом в каменном доме, который купил на свои средства. Там, в Валдае, он и умер. Поэтому вполне естественно, что в Новгородском музее сформировался обширный фонд Острогорского, который, кстати, был эвакуирован во время Великой Отечественной войны в г.Киров, а потом через Урал и Москву вернулся в Новгород. Письма В. Максимова и его домашних адресованы супруге Виктора Петровича Острогорского — Елизавете Яковлевне Симоновой. Ранее они нигде не публиковались и не были введены в научный оборот.
Что можно сказать об адресате писем? Елизавета Яковлевна родилась в 1858 году в Томске. Там она получила образование в женской гимназии и три года работала учительницей географии. Потом продолжила свое образование в Петербурге на только что открытых Высших женских курсах, которые закончила в 1883 году. Вскоре она стала женой В.П. Острогорского и его незаменимой помощницей: выполняла секретарские обязанности, заказывала в библиотеке нужные книги, помогала готовить статьи, вела редакционно-издательские дела, позже погрузилась в работу валдайской бесплатной школы, а после смерти супруга в 1902 году полностью взяла на себя заботу о школе. Немало добрых слов о семье Острогорских можно найти в книге Ал. Алтаева (Ямщиковой) "Памятные встречи". Елизавета Яковлевна вторично вышла замуж за земского ветеринарного врача Николая Васильевича Ельманова и в соавторстве с ним выпустила несколько детских книг по садоводству, цветоводству, огородничеству. Она является автором и популярного путеводителя по Новгороду. Елизавета Яковлевна умерла годом ранее В.Максимова, в 1910 году. Похоронена в Валдае — так свидетельствуют литературные источники; могила, к сожалению, не сохранилась, как не сохранилось и захоронение В.П. Острогорского на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.
Елизавета Яковлевна Симонова была добрым гением для семьи Максимовых. Ей писали и сам Василий Максимович, и его жена Лидия Александровна, и все дети: обе дочери — Лидия и Ариадна и оба сына — Вячеслав и Ювеналий. Позже в  эту переписку включатся и оба зятя Максимова.  Дружба и духовная связь Максимовых и Симоновой-Острогорской-Ельмановой проверена временем: раннее из сохранившихся писем датировано 1882 годом (Елизавете  Яковлевне 24 года), последнее — 1909 годом. Максимовы пишут ей из летней Варварихи в 1882 и 1883 гг., из Любши, из Петербурга; пишут в Петербург, в Валдай, даже в Томск, где она гостит у родных.
Два лета — 1882 и 1883 годов — отмечены поездками семьи Максимовых в деревню Варвариха, что неподалеку от городка Юрьевец-Повольский и города Рыбинска. В поездку 1882 года отправилась вся семья, включая Елизавету Яковлевну, которая готовила на дому старшего сына Максимовых Вячеслава для поступления в гимназию Валентина Карловича Кемница. По пути останавливаются у Третьяковых — отголосок этого события, как счастливое эхо, будет присутствовать в разных письмах. В Варварихе для семьи сняли домик у местного крестьянина, а для Василия Максимовича — мастерскую в другой избе.
Отец из Варварихи выезжал в Рыбинск, в Юрьевец, а детвора находила себе занятие на природе: играли с деревенскими ребятишками, ловили рыбу, купались, сгребали сено, спали на сеновале. Взрослые тоже подружились с местными крестьянами и даже сделались для них полезными и необходимыми: кого-то подлечивали, нянчили, учили. Лидия Александровна стряпала, шила, обихаживала семью. Потом Вяча (Вячеслав) и Елизавета Симонова уехали из Варварихи в Санкт-Петербург для продолжения подготовки к вступительным экзаменам. Все оставшиеся домочадцы сожалели об отъезде любимой учительницы и переживали за Вячу, которого до этого постигла неудача — мальчик не выдержал испытаний. И посылали, посылали письма в Петербург, зачастую складывая их в один конверт. Детские, а точнее девичьи письма — от дочерей Лиды (старшая, любимица мамы) и Ари (младшая, характером в папу), очень информативны. Вот что сообщает старшая Лида: " …папа окончил свою картину, которую он писал при Вас, и написал в 4 дня Лизу Щербинину, которая очень хорошо стояла и поэтому вышла похожа. А вечером после стояния Лизы на натуре папа написал еще маленький этюд Волги, а сегодня 18 числа он начал писать с нашей бабуси, которая Вам очень нравилась. Мы с Арей целый …[день] гуляли, помогали обмолачивать лен. Я сшила моей кукле русскую рубашку, как у всех здешних девушек, даже рукава выбраны… Прощайте, милая Елизавета Яковлевна, Вам кланяется Юня, Аря, мама, папа, бабушка наша, бабушка Ванина, бабушка Васина, Лиза и все деревенские. Остаюсь Ваша Лидия…"
Учеба Вячи — заноза для Максимова. Вспоминая свое горькое детство и школу жизни, он хочет через сына "добрать" в учебе, он страстно желает, чтобы мальчик поступил в гимназию. В нем борются желание дать сыну достойное образование и стремление сохранить самобытность личности ребенка. Основа письма от 11 августа 1882 года — это педагогические рассуждения Максимова, которые выстраиваются в аргументированную продуманную позицию с критикой системы образования министра народного просвещения Дмитрия Толстого. Министр даже становится мишенью эпиграммы Максимова, начинающейся словами: "Толстой граф с виду очень тощ  / Но толстых глупостей наделал много…". Василий Максимович с болью пишет Симоновой: "…Не сомневаюсь, что дети мои не глупее большинства детей этого возраста, в нравственном отношении развитее многих, в знаниях формальных они плохи — так что ж, разве пирог хорош, в котором начинки много, — ведь отчего же он и разваливается до подавания его на стол! Не много начинки, да пускай она крепко держится в пирогах…". В мудрых рассуждениях Максимова проходят исторические примеры и сравнения, мелькают имена Шекспира, Данте, Микеланджело, упоминаются Флоренция и собор св. Петра в Риме, наш крестьянин Максимов, как рыба в воде, чувствует себя в мировой культуре. Но патриотическое нутро берет свое: понимая бесполезность многих высоких  наук и отупляющей системы толстовского просвещения, Максимов признается: "…Поэтому детей моих я и таскал по разным закоулкам широкой родины, которая одна воспитывает сознание человеческого достоинства в детях (тоже и во взрослых)…" И эта фраза представляется ключевой в понимании натуры художника-народника.
Максимов, рано осиротевший и воспитанный в детстве на зуботычинах, стал умным и нежнейшим отцом, глубоко понимающим своих детей, прощающим им их неудачи, бережно наставляющим. Вот письмо Василия Максимова совсем еще маленькому Вяче, приведем его полностью: "Милый дорогой сын Вяченька! В письме к Елизавете Яковлевне я писал о тебе, но теперь еще раз желаю поговорить с тобой. Каждый день вспоминаю я тебя за столом со всеми вместе и особенно часто в мастерской, когда остаюсь один. Проходя мимо бани, я невольно загляну в окошечко, и всякий раз вспомню, как ты часто с Елизаветой Яковлевной сидел около окна и занимался своими предметами. Дай бог, что все труды твои увенчались успехом, и экзамен твой сошел порядочно. Скучно стало без тебя и твоей любимой учительницы — Елизаветы Яковлевны. Напиши подробно о том, что видел по дороге, и как понравилось тебе у Третьяковых. Дорогой  мой сынок, слушайся Елизавету Яковлевну, она тебя любит и заботится о твоей же пользе. Будь здоров, остерегайся простудиться и не ешь много сырых ягод, да пожалуйста, не уходи из дома без спроса у Елизаветы Яковлевны. Для Бориса я [собрал] разных здешних редкостей…. Прощай, мой милый, добрый Вячинька. Цалую тебя много, много раз, твой папа В.Максимов. 27 июля 1882 г. дер. Варвариха".
Летняя деревенская жизнь дарила Максимову отдых и сбор художественного материала, но одновременно таила жажду активной деятельности. Из одного письма, отправленного Симоновой в Томск, видно, как разожгла художника несправедливая, злая история, приключившаяся с родным младшим братом близкого друга и соученика Максимова Арсения Шурыгина — Нила. Нила Шурыгина Василий Максимович встретил в то лето в Рыбинске (его художник помнил еще гимназистом, когда гостил в семье друга целое лето 1866 года). Нил поведал свою историю. Последнее время он служил агентом по земскому страхованию, но решил уволиться со службы и жить с семьей в своем небольшом имении. Имея на руках часть страховых сумм — 5000 рублей, передал их новому агенту, вступающему в должность. Позже новый агент в получении денег отказался, Нил Шурыгин попал под следствие вместе с новым агентом Ляховым. Ляхов, посидев в остроге, сознался, где спрятаны деньги, их нашли, за исключением 300 рублей. Ляхов переиграл на суде и сообщил, что подговорил его украсть деньги Нил Шурыгин. Присяжные вынесли Шурыгину вердикт "виновен", в результате Нил Шурыгин несправедливо получил 15 лет поселения в Томской губернии с лишением всех прав. Между тем, все, кто знал Нила, утверждали, что обвинение подстроено. Что делает Василий Максимович Максимов? Он вместе с Нилом едет в Калязин, а затем в Кашин — места службы Нила и суда. "…Я слышал так много от жителей Калязина и Кашина хорошего о Ниле Николаевиче, что смело могу сказать о нем: за правду, резкую злую правду, которую он не боялся говорить в лицо подлецам, пострадал человек. Несколько лет добирались до него враги и вот-таки упекли. Я нарочно поехал в те места, чтобы самому убедиться в справедливости рассказанного Нилом Николаевичем события. И… после слышанных отзывов о нем стыдно стало, что я заподозрил в утайке им чего-нибудь его компрометирующего. Шурыгин идет в Сибирь с женой беременной и маленьким ребенком, она очень хорошая женщина — любит его, добровольно идет с ним, веря, что когда-нибудь Бог вознаградит за напрасные страдания  мужа…  

Окончание следует