Павел Первый в Новой Ладоге

История сестры Петербурга, как часто называют Новую Ладогу, знает немало примеров внимания монарших особ и их знаменитых приближенных: Петр I основал город, заложил корабельную верфь, фельдмаршал Миних построил канал, Суворов провел здесь четыре года, обучая солдат науке побеждать, а Екатерина II жила в Новой Ладоге целую неделю!
В камер-фурьерском журнале, отражающем события при дворе, нет даже страницы за 10 июня 1798 г. — день посещения Павлом I Новой Ладоги. Резонен вопрос: почему? Небрежность придворного писаря или что-то другое? Ведь все остальные страницы на месте…
Как бы то ни было, но события, предшествовавшие этому визиту и произошедшие вскоре после него, положили начало критическому перелому в личной жизни Павла Петровича и, возможно, во всей его судьбе.

Интрига
У Павла было две жены. Обе — немки. Первая, в православии Наталья Алексеевна, умерла при родах, унеся в могилу и своего сына. Вторая, Мария Федоровна, наоборот, подарила Павлу десять детей, двое из которых стали российскими императорами (Александр I и Николай I).
Женщин "на стороне" у Павла было много, но самой известной стала портретная камер-фрейлина Екатерина Ивановна Нелидова (1758-1839). Впрочем, первой пассией Павла принято считать другую фрейлину — Софью Ушакову, которая родила от него сына Семена, прозванного Семеном Великим. После брака внимание Павла, в то время великого князя, привлекла своим живым умом и подвижным весёлым характером Екатерина Нелидова, "некрасивая маленькая брюнетка". По свидетельствам современников, её искренние и благородные суждения отвечали рыцарским устремлениям Павла в большей степени, чем "немецкая аккуратность и методичность" его второй жены, домовитой хозяйки Павловска. Со временем Нелидова, совершенно овладев умом и сердцем наследника, научилась им управлять. Она заявляла, что "сам Бог предназначил её" охранять Павла и руководить им для общего блага. Действительно, имя Е.И. Нелидовой, выпускницы Смольного института благородных девиц, вошло в историю не только как фаворитки самодержца, грациозной танцовщицы, певицы, актрисы, мастера остроумной беседы, но и как человека, заботами которого были спасены от опалы десятки людей, включая высших должностных лиц империи, старших офицеров, генералов и даже самого Суворова. Ее влияние признавали зарубежные дипломаты, а умом восхищались придворные сановники и военные. И хотя Нелидовой не приписывали качеств государственного деятеля, именно Екатерине Ивановне принадлежит честь сохранения ордена св. Георгия Победоносца, столь чтимого российским воинством.
По дошедшим до нас письмам трудно определить, какой характер носила связь Павла с Нелидовой — нравственный или плотский. Скорее всего, и то и другое. Не стоит забывать, что Нелидова оставалась при дворе 22 года, из них большую часть провела в Гатчине, в узком мирке наследника, ожидавшего трон. Кому другому мог бы позволить он, ставший императором, запустить в себя туфлей, дернуть за кафтан на балу, сказать дерзкое слово… О том, что Нелидова была любовницей Павла, писали даже французские газеты. К сожалению, личный дневник Нелидовой и два сундука переписки с Павлом таинственно исчезли. Их дальнейшая судьба неизвестна.
Шло время. Любящие Павла женщины старели… И вот однажды Мария Фёдоровна вдруг поняла, что Нелидова желает ей и Павлу добра, и какой бы ни была их связь, императрица заключила с фавориткой "настоящий дружественный союз для блага любимого обеими человека"…
Вот здесь-то и возникает главная интрига. Дело в том, что, несмотря на скромность и личную незаинтересованность Нелидовой, ряд ключевых должностей в империи все же были заняты ее ставленниками — родственниками и друзьями. Военный губернатор Санкт-Петербурга Федор Буксгевден, вице-канцлер Александр Куракин, генерал-прокурор и директор Ассигнационного банка Алексей Куракин, брат предыдущего, статс-секретарь Нелединский-Мелецкий, генерал-поручик Вадковский, генерал-полицмейстер Рачинский, барон Гейкинг, Плещеев и оба брата Нелидовой — Аркадий и Александр — были в фаворе у императора благодаря протекции Нелидовой.
В феврале 1798 г. в трудных родах Мария Федоровна дарит мужу последнего, десятого ребенка — великого князя Михаила Павловича. Придворные врачи в лице главного акушера Иосифа Моренгейма заявляют, что дальнейшие роды, если императрица снова забеременеет, могут привести к непоправимым последствиям для ее жизни и что они ничего не гарантируют.
В этот момент на сцену политической игры выходит мало кому известный брадобрей Павла — Иван Кутайсов, отбитый 20 лет назад у турок при штурме Кутаиси (отсюда и фамилия) и подаренный Павлу еще ребенком. Кутайсов ежедневно брил Павла и доносил ему всякие сплетни и разные неофициальные новости Петербурга. Со временем Кутайсов стал  овладевать умом Павла, но ему мешала Нелидова. За спиной этого придворного парикмахера стояла могущественная партия: канцлер Безбородко, его помощник Обресков, основатель Одессы Дерибас и генерал-адъютант Ростопчин, будущий губернатор Москвы. По мнению современников, у Кутайсова "не было никаких убеждений, и широкие государственные интересы ему были чужды; склонность к интригам, корыстолюбие, страх за своё положение руководили им".
Кутайсов, Ростопчин и другие недоброжелатели императрицы в 1798 году убедили Павла, что он всецело находится под опекой супруги и её камер-фрейлины, царствующих его именем, и решили заменить Нелидову новой возлюбленной — Анной Лопухиной, дочерью московского сенатора. Для этого и понадобилось путешествие в Казань якобы для смотра тамошних войск с обязательным посещением Москвы. Справедливости ради следует заметить, что поездка царской семьи по России планировалось заранее, и Павел формально должен был путешествовать с супругой и двумя старшими сыновьями, но заговорщикам представился "счастливый случай", которым они поспешили воспользоваться.
9 марта 1798 г. умирает мать Марии Федоровны, герцогиня Вюртембергская. Этот роковой удар сказался на здоровье императрицы, и те же медики заявили, что состояние здоровья Марии Федоровны не позволяет путешествовать, и предписали ей спокойный отдых в любимом Павловске. Странный совет. Обычно смена обстановки помогает в таких случаях… Впрочем, врачи играли важную роль в большинстве дворцовых интриг XVIII века, всегда при этом оставаясь в тени со своими диагнозами и медикаментами. Даже прусский король Фридрих Великий в своих записках прямо и недвусмысленно рекомендовал "обращаться к содействию докторов для достижения политических целей".
В данном случае мнения врачей, окружавших Марию Федоровну, могли быть внушены лицами, интриговавшими против нее, учитывая недовольство главного медика, получившего при коронации Павла недостаточно наград и затаившего обиду. Если верить современникам, то и профессор-акушер Мекель, специально приглашенный из Берлина принимать роды, также участвовал в интриге. "Роды императрицы, — писала графиня Головина, — были трудны, но не опасны. Так как она в то время лишилась своего постоянного акушера, то пригласила специалиста из Берлина. Этот господин, подкупленный вероятно теми, кто желал подорвать кредит доверия императрицы и Нелидовой, а именно Кутайсовым, объявил государю, что он не отвечает за жизнь императрицы в случае вторичных родов…"

Москва
5 мая 1798 г. Павел Петрович со старшими сыновьями великими князьями Александром и Константином Павловичами выехали в Москву и Казань через Великий Новгород, Вышний Волочек и Торжок, сопровождаемые генералитетом, придворной свитой и злым гением Кутайсовым. Еще накануне туда отбыл князь Безбородко. Так впечатлительный, доверчивый, увлекающийся государь оказался надолго под влиянием людей, стремившихся к своему возвышению и унижению Марии Федоровны и Нелидовой.
Московский люд встретил Павла Петровича тепло, даже с любовью. Общество постепенно привыкало к странностям и неровностям его характера. Причуды императора уменьшились благодаря соединенному влиянию Марии Федоровны и Нелидовой. В Москве, Казани, других провинциальных городах все мелочные и строгие до жестокости распоряжения императора, касавшиеся быта жителей, были не так чувствительны, как в Петербурге. Напротив, простой народ, крестьяне, разночинцы, раскольники были обязаны Павлу облегчением своей участи, и все сословия испытывали ослабление злоупотреблений администрации, достигших апогея в последние годы правления Екатерины II. Именно от павловского времени вошла в наречие поговорка "положение хуже губернаторского", т.к. губернатор персонально отвечал за состояние дел во вверенной ему губернии, и ущерб, наносимый чиновниками казне или частным лицам, оплачивал из собственного кармана. А.М. Тургенев, не любивший Павла, тем не менее, вспоминал: "С момента вступления его на трон в кабаках не подталкивали, в лавках не обвешивали, а в судах не брали взяток".
Неудивительно поэтому, что сам Павел в течение шести дней, проведенных в Москве, присутствуя на балах, смотрах, посещая различные учреждения, был очень весел и убедился в народной к нему любви. В один из таких дней Павел сказал Кутайсову:
- Как отрадно моему сердцу. Московский народ любит меня гораздо больше, чем петербургский. Мне кажется, что там меня скорее боятся, чем любят.
- Это меня не удивляет, — ответил Кутайсов.
- Почему же?
- Не смею объяснить.
- Так я тебе приказываю.
- Обещайте, государь, никому не передавать наш разговор.
- Обещаю.
- Государь, дело в том, что здесь вас видят таким, какой вы есть на самом деле — благим, великодушным, чувствительным. Между тем как в Петербурге, если вы оказываете какую-либо милость, то говорят, что это или государыня, или госпожа Нелидова, или братья Куракины выпросили ее у вас. Так что когда вы делаете добро — то это они, если же когда кого покарают, то это вы караете.
- Значит, говорят, что… я позволяю управлять собой?!
- Так точно, государь.
- Ну, хорошо. Я покажу, как мною управляют!
И Павел бросился к столу, чтобы написать срочную депешу, но Кутайсов пал ниц, умоляя сдержать гнев и пока ничего не предпринимать.
Интрига получила развитие на следующий день. Павел посетил бал, где ему была представлена молодая девица Анна Лопухина. Она неотлучно следовала за императором и не спускала с него глаз. Он обратился к некоему господину, который как бы случайно оказался поблизости от царя и который принадлежал к заговорщикам. Этот господин с улыбкой заметил:
- Она, ваше величество, из-за вас голову потеряла.
Павел рассмеялся и возразил:
- Она еще дитя.
- Но ей уже скоро 16 лет, — ответили ему.
Павел подошел к Лопухиной, поговорил с ней и обнаружил, что она забавна, наивна и мила. Быстро увлекаемый чувствами, Павел пленился красотой молодой девушки и решил сделать ее своей фавориткой. Он переговорил с Кутайсовым, и тот начал действовать. Все происходило в обстановке строгой секретности. Предполагалось, что семья Анны и она сама переедут в столицу. Сложность состояла в том, что мачеха Анны Лопухиной отказывалась ехать в Петербург без своего любовника. Надо было срочно решить и этот вопрос.
На следующий день Павел уезжал в Казань. Императорский экипаж и кареты свиты стояли у крыльца. Кутайсов был на переговорах в доме Лопухиных. Его ждали с минуты на минуту, но он всё не приезжал. На крыльце, зажав портфель под мышкой, ходил туда-сюда другой заговорщик — некий господин, погруженный в глубокую задумчивость. Глаза его сверкали, как у ночного волка. Он явно нервничал. Это был Петр Обресков, статс-секретарь императора, впрочем, не отличавшийся большой честностью чиновник. В его задачу входило сопровождать царя и докладывать ему дела. Душа Обрескова трепетала. Что, если Кутайсов вместо "да" привезет "нет"? Как об этом доложить влюбленному императору? В один момент разгневанный государь мог лишить его должности, да что там должности — в Сибирь сослать! Все знали, что Павел в гневе был страшен.
Вдруг в конце улицы появилась карета, мчавшаяся во всю прыть. Обрезков ждет сидящего там человека со страхом и надеждой. Карета останавливается у крыльца. Из нее быстро выходит Кутайсов, взбегает на ступеньки и радостно объявляет:
- Всё уладил. Наша взяла!
Радостный Обресков садится в императорский экипаж, и все уезжают в Казань, а семья Лопухиных начинает готовиться к переезду в Санкт-Петербург…

 Новая Ладога
Если верить Ростопчину, оставившему небезынтересные мемуары, то императрица и Нелидова узнали свою "беду" на обратном пути Павла из Казани в Санкт-Петербург. Однако не следует забывать, что еще из Москвы Павел в шутливом тоне написал жене, что девица Лопухина на балу призналась ему в любви, и выразил свое удивление наивной "наглостью" московских девушек…
Фельдъегерская служба при Павле работала исправно, и это письмо мужа императрица получила быстро. Женская душа чувствует всегда тоньше мужской, и Мария Федоровна с Нелидовой, зная характер Павла, интуитивно насторожились. Камер-фрейлина предложила немедленно поехать навстречу Павлу и все выяснить.
В 10 утра, в воскресенье, 6 июня 1798 года, помолившись и сев в просторную карету, обе женщины с небольшой свитой выехали из Павловска по направлению к Тихвину. Не доезжая Шлиссельбурга, при смене лошадей помолились еще раз в придорожной церкви, и в 14-25 прибыли в Шлиссельбург. Остановились в доме фабриканта Неймана. Здесь же и пообедали на 5 кувертах в присутствии членов свиты: шталмейстера графа Зубова, обер-камергера двора графа Строганова и генерал-майора Герарда. Императрица "благоволила жаловать к руке" находившихся в доме городских воинских чинов и представителей дворянства.
Сразу после обеда выехали в деревню под названием Выставка. При въезде и выезде из Шлиссельбурга караул, как положено, отдал честь императрице и ее свите. Около 21 часа Мария Федоровна прибыла в дом крестьянина Ивана Балева, где все было приготовлено для ночлега. На ужин ее пригласил крестьянин Логин Клементьев из того же села, где императрица "изволила иметь вечернее кушанье" на пяти кувертах в компании графа Строганова, лейб-медика Ивана Розберга, графа Зубова и камер-фрейлины Нелидовой.
В понедельник, 7 июня 1798 года, в начале 8-го утра отправились в путь в Новую Ладогу, куда прибыли в 10 часов и остановились у дома купца Андрея Шарова. Здесь, при большом стечении народа, новоладожские купцы встретили императрицу с хлебом и солью. Войдя в дом Шарова, императрица "жаловала к руке" представителей купечества, знатных горожан, их жен и детей.
Отобедав у Шарова, императрица пешком проследовала до пристани на реке Волхов, где для нее был приготовлен куттер (одномачтовое парусное судно). Переправившись через реку, Мария Федоровна со свитой пересела в ожидавшие их экипажи, откуда отправились к реке Сясь. Здесь их также ожидал парусник, на котором переправились на правый берег. При смене лошадей в селе Хвалово императрица, Нелидова и свита пили чай в доме крестьянина Кирилла Кондратьева. Около 21 часа прибыли в село Перекало, в дом подполковницы Бровцыной, где всех встречала хозяйка с семьей и хлебом с солью. Поужинали и заночевали.
Утром 8 июня 1798 года в 5.45 выехали в Тихвин и без остановок прибыли прямо в Тихвинский монастырь к 9.30 утра. Здесь императрицу встречал архимандрит с монашеством. Приложившись к святому распятию, Мария Федоровна вошла в собор, где ей воспето было многолетие. Выйдя из собора, императрица и Нелидова пригласили в свою карету шталмейстера графа Зубова, с которым помчались навстречу императору. Остальные члены свиты ехали в других экипажах. Остановились в деревне Горки, сразу за Тихвином. Здесь в крестьянском доме в 15.00 пообедали во дворе на лавочке с камер-фрейлиной Екатериной Ивановной Нелидовой и обер-камергером двора графом Александром Сергеевичем Строгановым.
Сейчас вызывает удивление, как могла супруга монарха мировой державы, ее портретная фрейлина и 65-летний граф, обер-камергер, сенатор, действительный тайный советник, владелец всем известного Строгановского дворца на углу Невского и Мойки, так просто, сидя на лавочке во дворе крестьянского дома, отобедать щами и кашей, отгоняя при этом назойливых комаров. Видимо, торопились, а тут, как говорится, не до разносолов. Впрочем, спешить уже не имело смысла. Кавалькада из множества карет, в которых находились Павел I с сыновьями и огромная свита, в начале 5-го часа дня уже въезжала в деревню.
О том, насколько теплой или холодной была встреча двух женщин с Павлом Петровичем, из официальных документов узнать невозможно (вспомним вырванную страницу из камер-фурьерского журнала). Известно только, что после встречи, выпив кофе в Горках, встречающие и встречаемые отправились в Тихвин. При этом Екатерина Нелидова ехала в карете вместе с великим князем Александром Павловичем, его брат Константин Павлович — в отдельной коляске, а император с императрицей в царском экипаже. Пока все вроде бы шло хорошо. В Тихвин прибыли в 18.20 и расположились в доме купцов братьев Калашниковых — Ивана и Николая, где также были встречены хлебом и солью. Ужин был сервирован на 14 персон, при этом Нелидова сидела по правую руку от императора вместе с великим князем Александром Павловичем. На ужине также присутствовали: великий князь Константин Павлович, генерал-адмирал Григорий Кушелев, генерал-адъютант граф Толстой, шталмейстер граф Зубов, обер-камергер граф Строганов, генерал-адъютант Аркадий Нелидов, статс-секретарь Обресков, лейб-хирург Иван Блок, лейб-медик Иван Розенберг, секретарь Нелединский-Мелецкий.

Продолжение  следует