Власов и власовщина

Вербовку генерала проводил Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт, это был опытный пропагандист. Родился и вырос в Риге, а воспитывался в Санкт-Петербурге. В 1915 году, окончив Петербургскую реформаторскую гимназию, Штрик-Штрикфельдт добровольцем ушел в Русскую армию.

Сражаясь с немцами, Вильфрид Карлович стал офицером. После революции как многие другие офицеры примкнул к Белому движению, участвовал в знаменитом походе Юденича на Петроград. После Первой мировой войны Вильфрид Карлович работал в Международном Комитете Красного Креста, провел большую работу по организации помощи голодающим Поволжья.

В январе 1941 года в Штрик-Штрикфильдт руководил инженерным бюро в Познани, здесь и разыскал его накануне войны посланник фельдмаршала фон Бока, подбиравшего сотрудников для своего штаба. Необходимо отметить, что фон Бок тоже был из прибалтийцев, как и курляндский барон, полковник Алексис фон Ренне возглавлявший в ОКН группу 3-го Отдела Генерального штаба.

В его группе и служил Штрик-Штрикфельдт, ему и поручил фон Ренне поработать с А.А. Власовым. Работу с Власовым Вельфрид Карлович провел успешно. Вот что вспоминает Штрик-Штрикфельдт: «В этот мой первый визит у Власова мы говорили обо всем, не только о военных делах. Наш разговор о большой нужде, в которой живут простые русские люди по ту и по эту сторону фронта, казалось, сблизили нас». Столь задушевными были и последующие беседы Андрей Андреевича с Вильфридом Карловичем. На откровенность бывшего советского генерала бывший офицер русской Императорской армии также отвечал откровенностью, хотя, конечно, как оговаривается он, присяга ставила ему определенные границы. Вскоре Штрик-Штрикфельдт перешёл к делу, поставив Власову решающий вопрос. Власов задумался, перешел к различным рассуждениям, глубоко вздохнув: «Сказал, выбора нет…» Так Власов дал согласие на сотрудничество с немцами, Власову хотелось или думалось, после всех этих разговоров, что политика немцев по отношению к России и в самом деле измениться, это и «помогло» ему обмануться. Здесь же в Виннице он составить свою первую записку с призывом стать на борьбу с режимом Сталина.

В августе 1942 года Штрик-Штрикфельдта и Власова переведу в Берлин в отдел пропаганды при ОКВ, где с ним продолжит работу советник Министерства иностранных дел Густав Хильгер. Умение Власова преподносить сведения о себе в различных вариантах, каждый раз приспосабливать именно для текущего разговора, немцы не догадывались, но это их удовлетворяло. После разговора с Власовым, Густав Хильгер примет решение, что он им подходит для их целей.

В летний период 1942 года немцы предвкушали близкую победу, и когда Густав Хильгер спросил у Власова, согласен ли он участвовать в создаваемом немцами правительстве, и какие у него в связи с этим есть предложения, касающееся передачи Германии территорий Украины и Прибалтики, ответа сразу не последовало. Густав Хильгер ждал совершенно определенного ответа, но Власов начал рассуждать о создании Русской армии, которая одна может одолеть большевизм. Хольгера такие рассуждения очень расстроили, ведь они ставили вопрос только о передаче земель. К этому времени, был готов меморандум, и Власов ответил окончательно, что свои мысли он изложил в этом документе. Это была «Смоленская декларация».

Полностью переписывать текст декларации думаю, нет смысла, вот некоторые выдержки всё же сделаю: «… Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу.

Национал-социалистическая Германия Адольфа Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов, в которой каждому народу будет обеспечено почетное место…». Вот как надо было не любить свою страну, чтобы написать такое, здесь проявилась историческая безграмотность и политическая, а думали они только о личной судьбе и как спасти свою жизнь. Декларация была подписана 27 декабря 1942 года, а опубликована только 13 января 1943 года.

Гимлер дал добро только 12 января при условии, что декларация будет распространяться только по ту сторону линии фронта, на немецкой территории её быть не должно. Миллионы листовок были распространены на всех фронтах, но некоторые, как в тайне и планировалось, попали «случайно» на оккупированные территории. На момент, когда распространялись листовки, те, кто их читал, не могли знать, что РОА не существует, а «Смоленский комитет» — «бумажная организация». Радовались только предатели Родины, «Джин вырвался из бутылки. Пусть попробуют теперь запихать его обратно», — заявил Зыков, выразив то ли надежду, то ли злобную радость.

Декларацию распечатали в Смоленске, потому она и называется «Смоленской», в одной из местных типографий, там же и распространялась. Это известие «о новом политическом курсе» расходилось с невероятной быстротой.

Спрашивается, почему и что же повлияло на высокопоставленных вождей Рейха, что они так быстро дали «дорогу» Смоленской декларации? Ответ один — Сталинградская битва. Заметьте, судьба Смоленской декларации решалась за несколько недель до капитуляции окруженной армии Паулюса. В Рейхе надеялись, что миллионы русских людей прочитав листовку, обретут новую надежду, ослабят деятельность партизан.

Как повлияла Смоленская декларация на жизнь нашего народа на оккупированных территориях, мы можем судить только по немецким источникам, наших почти нет. Если верить Штрик-Штрикфельдту, в своей книге «Против Сталина и Гитлера», он пишет: «…Что воззвание Русского комитета в Смоленске имело необычайный успех, особенно на среднем и северном участках фронта. Дивизии группы армий «Центр» и «Север» доносили о росте числа перебежчиков», верно, это или нет судить трудно. Но, необходимо отметить, что перебежчиков после определенной обработки, сотрудниками «Вермахт пропаганды», оформлялись в соответствующем духе, вот и верил немецкий генералитет в необыкновенное влияние Власова на советских солдат. Казалось, что это делается во имя Германии, но, на сколько, это соответствовало интересам Германии – вопрос.

Напрашивается вывод, что если и росло влияние Власова, то только среди самих немцев.

Если внимательно читать и анализировать все выступления, встречи, разговоры с сотрудниками, ответы на поставленные вопросы, не трудно заметить, что убеждал не столько собеседников или слушателей, сколько самого себя, часто забывая об осторожности, в нем играло чистолюбие. Нелепо полагать, что Власов не понимал, что русские для немцев являлись всего лишь «унтерменшами» то есть, «недочеловеки», а все попытки подредактировать национал-социалистическую идею вызвали бурную реакцию Гитлера.

Гром прогремел 8 июля 1943 года: в Берхофе – горной резиденции Адольфа Гитлера, Верхние Альпы, проводилось совещание, на котором присутствовало все высшее руководство Рейха. Говорили о восточной политике, о Власове, Русской армии.

На этом совещании было четко объявлено, что никакой Русской освободительной армии создаваться не будет, а все выступления пленного генерала – лишь пропагандистский ход, рассчитанный не на жителей оккупированных территорий, а на действующую Красную Армию.

Вот некоторые выдержки из выступления Гитлера: «…Я могу лишь сказать: мы ни когда не создадим Русскую армию – это фантазия первого разряда. Прежде чем мы это сделаем, будет гораздо проще, если я этих русских сделаю рабочих для Германии, ибо это гораздо в большей степени является решающим фактом. Мне не нужна Русская армия…». Далее Гитлер продолжает: «Мне потому так досадно, что из-за одного единственного слабовольного, без характерного человека перечеркнуто мужество столь многих солдат, и теперь этот человек сделает Это…». То, что Власов сделает, для Гитлера выгодно. Это надо использовать, но презрение и непринятие Власова как предателя не может в себе преодолеть.