«Мой Ленинград, с тобою говорю…»

• В блокаде

С 8 сентября 1941 года город на Неве был взят немецкими войсками в блокадное кольцо. Так как при штурме Ленинграда ожидались большие потери личного состава, вражеское командование приняло решение попросту уморить мирных жителей голодом, минимизировав таким образом собственные потери. Секретная директива 1-а 1601/41 «О будущности города Петербурга» недвусмысленно поясняла: «После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого населенного пункта…Предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если… будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты. С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города» (из материалов Нюрнбергского процесса).

Сегодня, по прошествии многих лет, у определенной части людей как за рубежом, так и у нас популярна «идея» о том, что куда проще было бы сдать Ленинград, не принося таких страшных человеческих жертв. Капитулировали же Вена, Париж, Прага и многие другие европейские столицы и нестолицы, объявив себя просто открытыми городами. Капитулировали — и уцелели. А потом, говорят, фашизму же все равно сломали хребет, победили…

Ну да, победили и сломали. Но только европейцы, сдавая свои столицы, знали, что впереди у Гитлера война с Советским Союзом, и очень надеялись, что русские его разобьют. Нам же, в отличие от них, надеяться было не на что и не на кого… Гитлер требовал «разгромить русских как народ». И поэтому как народ мы стояли насмерть, защищая Москву, Ленинград, Сталинград…

В городе на Неве изначально не было достаточных запасов продовольствия, а часть из имевшегося была уничтожена взрывами и пожарами. Пришлось вводить хлебные карточки. Уже 2 сентября 1941 года норма была снижена, а с 20 ноября по 25 декабря её урезали до 250 граммов хлеба рабочим и 125 граммов служащим, детям и иждивенцам. В город вошел верный союзник врага – голод. Рано наступившие холода и аномальные морозы довершали жуткую картину первой блокадной зимы. Единственной связующей ниточкой осаждённого города со страной были берега Ладожского озера – Дорога жизни. По ней сначала на судах, а позже по льду в город доставляли продукты. Этим же путём продолжали эвакуировать жителей города. Этот смертельно опасный путь стал дорогой к спасению для многих тысяч ленинградцев. А еще для многих от оказался последней земной дорогой…

• Прорыв блокады

Очередная попытка прорыва была предпринята 12 января 1943 года — ровно 76 лет назад. Выбранный для наступления участок был очень сложным, а ленинградские солдаты страдали от истощения. Противник укрепился на левом берегу реки, который был выше правого. На склоне немцы ярусами установили огневые средства, которые надёжно прикрывали все подступы. А сам склон предусмотрительно обильно залили водой, превратив его в неприступный ледник.

Участвовавшие в наступлении ленинградские бойцы несколько месяцев напряжённо тренировались, буквально репетируя всё, что им предстоит выполнить во время атаки. В назначенный день утром одновременно с обоих фронтов грянули артиллерийские залпы, которые продолжались более двух часов. Как только смолкла артиллерия, начались прицельные авиаудары. А сразу вслед за ними вперёд пошли штурмовые группы. С помощью «кошек», багров и штурмовых лестниц они успешно преодолели ледяное заграждение и бросились в бой.

На этот раз сопротивление удалось сломить. Хотя немецкие группировки сражались отчаянно, им пришлось отступать. Наиболее жестокие бои были на флангах прорыва. Германское командование стало спешно посылать к месту прорыва резервы, стремясь заделать брешь и восстановить кольцо окружения. Но на этот раз им это не удалось. Коридор шириной в 8 километров был отвоёван и удержан. Всего за 17 дней по нему были проложены автомобильная и железная дорога. Та самая, которую военные корреспонденты назвали Дорогой победы, а наши волховстроевские железнодорожники – Коридором смерти, та, по которой они проведут первый состав с продовольствием в блокадный город, по которой затем в Ленинград пойдет помощь со всей страны…

• Плачьте, потомки…

Как жили блокадники? Как выживали? Как сумели сохранить душу в этих нечеловеческих условиях и показать всему миру торжество духа, несгибаемость воли и силу веры в себя? Спросите об этом любого из них, вернувшихся из ада – спросите, пока есть, у кого спросить. Так, как это сделали сорок лет назад замечательные советские писатели Даниил Гранин и Алесь Адамович. Почитайте их «Блокадную книгу», выдержавшую десяток изданий, — за каждой страницей, каждой строчкой ее встают эти люди: взрослые и дети, мужчины и женщины, военные и гражданские.

Голодные, замерзающие, под постоянными обстрелами и бомбежками они живут, заботясь о близких и незнакомых, они стоят у станков, ходят за водой, убирают на улицах трупы – делают то, что считают нужным и важным. Очень многие не дожили до освобождения, став просто строчкой на обелиске, а иногда не удостоившись и этого… Мирные люди, они вместе с бойцами Красной армии отстояли не просто город – они отстояли свое и наше с вами право на жизнь, на свободу и будущее…

Прошло 76 лет, но до сих пор нет точного ответа на простой вопрос: «Сколько людей погибло в Ленинграде?» Вот как на него отвечал Д.А. Гранин: «В «Блокадной книге» мы с Адамовичем написали цифру погибших – «около миллиона человек». Цензура вычеркнула. Нам предложили шестьсот пятьдесят тысяч – количество, данное министром Павловым, оно оглашено было на Нюрнбергском процессе. Мы посоветовались с историками. Те определили – восемьсот пятьдесят тысяч. Жуков в своих мемуарах считал, что погибло «около миллиона». Обратились к главному идеологу партии Михаилу Суслову. Тот указал, как отрезал, – шестьсот пятьдесят тысяч и ни человеком больше. Утверждали люди, которые не были блокадниками… Победа должна выглядеть счастливой.

Я скажу так: даже добросовестные историки не учитывают погибших на Дороге жизни, в машинах, что уходили под лёд, и тех, кто погибал уже по ту сторону блокады от последствий дистрофии, и те десятки, а то и сотни тысяч, что в июле-августе бежали из пригородов в Ленинград и здесь вскоре умирали от голода, от бомбежек «неучтенными».

Каждый рассказ блокадников в книге – это до глубины души потрясающий обвинительный документ фашизму. Говорят, время рубцует раны, и не стоит их бередить. Стоит! Потому что, по убеждению авторов, «настоящая литература должна тревожить человеческую совесть, «пробивать сердце». И чем благополучнее у человека жизнь, чем она более сытая, тем совершить это труднее… Страдания ленинградцев в блокаду не должны пропасть, ведь эти страдания требовали решения каких-то нравственных проблем».

Когда на XX cъезде КПСС был разоблачен культ личности, Дмитрий Шостакович произнёс: «Теперь можно плакать». Плакать надо и сегодня, когда в мире вновь сгущается коричневая пена фашизма. Слезы – это чувство сострадания, может, главное для человеческой души. Если мы сквозь поколения сумеем это почувствовать и понять – страдания блокадного Ленинграда, величие нравственного подвига ленинградцев были не напрасны…