БЛАГОСЛОВЛЯЯ ЖИЗНЬ

Для небольшого сообщества волховских художников Владимир Николаевич был чем-то вроде катализатора в химической реакции. Прекрасные организаторские способности сочетались в нём с чувством юмора, умением найти общий язык с каждым из коллег по цеху. Живо вспоминаются совместные поездки на областные ежегодные выставки, в которых он, пока позволяло здоровье, был и добытчиком транспорта, и инициатором нескучного времяпровождения, и естественно, — обязательным участником этих выставок.
Все, кто знал близко В.Н. Потихенского, догадывались, каких невероятных усилий стоил ему каждый день. Однако сам он ни словом, ни жестом не позволял себе напоминать об этом окружающим. Относился к  болезни как  к данности, с которой необходимо мириться. Жить — как все…
Прощайте, Владимир Николаевич! Мы всегда будем помнить Ваше жизнелюбие, умение радоваться каждому листику, порыву ветра и верить, верить, верить…
Коллеги, друзья

И всё-таки кто-то водит рукой художника, когда он берётся за кисть! Владимир Николаевич Потихенский, выставляя одну работу за другой, показывал мне последние свои творения. И вот "Осень в Конезерье" — мотив, часто у него повторяющийся, близкий, деревенский.  Небо, облака…  Но что это? — глаза? Мистика… Художник уверял, что не писал их специально. Более того, даже не видел их на акварели до нашей встречи. Значит, эти добрые облака — глаза, склонившиеся над землёй, возникли на акварели неосознанно, сами собой? Как благословение жизни.
Технике акварели в последние годы безраздельно было отдано сердце художника. Завораживает она многим: лёгкостью восприятия, недосказанностью…
- При минимальном использовании средств, -  считал  Владимир Николаевич, — она позволяет художнику выразиться по максимуму. В чём-то иногда опережает даже живопись маслом. Глубина пространства в акварели сильнее, переходы незаметны, а градация цвета получается порой большей, чем задумывает её автор: техника "по-сырому" имеет свойство затекать, краски соединяются...
Впрочем, свободно себя чувствовал В. Потихенский в любой технике. В его пейзажах и натюрмортах — свежесть и непосредственность восприятия натуры. В каждом — свет, доброта, бесконечное удивление жизнью. И от каждого веет спокойствием. Может, это своего рода антитеза жестокой реальности мира, которую приходилось ежедневно преодолевать? А может, вера в неизбывность жизненных сил, таящихся в травах, кустах, деревьях, которые живут на листе бумаги своей жизнью.
- Начинается поиск тональных, цветовых комбинаций, — делился тонкостями  творческого процесса художник. — Взял чуть контрастнее, и изображение "зазвучало": зашелестела листва, подул ветер...
Линия, цвет, пятно — волнение художника обязательно почувствует зритель. Но прежде чем это случится, что-то должно произойти в душе самого художника... За любым пейзажем стоят люди, воспоминания, что главным образом и составляет его лирическую основу. Хочется поделиться грустным и радостным…
Это "что-то", наверное, и зовется "божьей искрой", вдохновением, ниспосланным свыше. Только говорить об этом в художнической среде не принято.
В Волхов В.Н. Потихенский приехал более двадцати пяти лет назад, а родина его — Алтай, Кулундинская степь. Образ её — бескрайние небо и степь, ковыль — писал многократно. Ещё тогда, когда там водились цапли, но степи перепахали, а птицы, не сумев с этим смириться, прилетать перестали. Цапля, которая не захотела вернуться на насиженное место, однажды стала предметом грусти на полотне, потери чего-то очень важного. Тот же пейзаж, что писал много лет назад, но уже без неё, вызывал совершенно иные ассоциации.
- Корни моей земли помогают мне устоять, удержаться на ногах, когда вдруг начинают дуть свирепые ветры судьбы, — заметил Владимир Николаевич в автобиографических записках, которые однажды решил начать писать. Для себя. — Жизнь быстротечна, чувства и мысли со временем уходят, а так важно их сохранить.
 К сожалению, дома, на Алтае, бывал не часто. Писал родные места по памяти. Однажды ночью проснулся от непонятного тревожного ощущения. Словно в детство вернулся. Все было ярко и зримо. Встал, взял холст. Палитру ограничил коричневатыми тонами. Изображение получилось, как на старой выцветшей фотографии. Будто сами собой родились стихотворные строки: "Возле тополя — поросли, низко домик осунулся, словно смотрится в прошлое и о чем-то задумался". Работа стала любимой, назвал её  — "Из детства".
Другая -  "Дорога домой" — тоже создавалась по памяти. Деревья, на ней изображенные, — воспоминание о предках, которые во время столыпинской крестьянской реформы ехали из южных районов России осваивать широкие плодородные алтайские степи. На листе — дорога, окаймлённая рядами деревьев. На новое место жительства переселенцы везли с собой бережно укутанные саженцы разных деревьев, которые и посадили здесь. Они укрывали от жгучего солнца, а внук потом с увлечением рисовал их.
Владимир Николаевич, будучи уже взрослым, подробно проследил путь, которым следовали предки. От Чернигова до Омска добирались поездом, в тех самых "столыпинских" вагонах, хорошо приспособленных для дальнего пути. От Омска до Павлодара — на пароходе по Иртышу. В Павлодаре купили лошадей, на них ехали до Славгорода, где семья осела и где суждено было родиться будущему художнику.
К рисованию его тянуло с детства. "Помню тот восторг, который охватил меня, когда я накладывал один цвет на другой, и на моих глазах, моей властью рождался совершенно новый цвет". Читать научился тоже благодаря увлечению рисованием: "Мои родители очень любили кино. Самим бегать к афише было недосуг. Учитывая, что я постоянно носился с карандашом, мама поручала мне перерисовать то, что написано на афише. Немало удивился, когда по моему рисунку она прочла название фильма...".
А лет в девять случилась первая встреча с настоящим художником. На Новокиевском озере, располагавшемся неподалёку, летом военные испытывали понтоны. "Все лето они жили в палатках, а мы, новокиевские мальчишки, целыми днями вертелись у них под ногами. И вот я увидел, как один из офицеров рисует... Смотреть, как рождается этюд, как несколькими ударами кисти на холсте вдруг прорисовывается вечер, было восхитительно. Однажды, наскоро переделав домашние дела, я примчался на озеро. Но военных уже не было. От моего художника остались только горка рисунков, скамеечка да планшет. Очень долго хранил эти предметы, ходил с ними на этюды..."
С тех пор рисовал только с натуры. Слова этого, естественно, тогда не знал, но понял, что рисовать надо то, что видишь. Благодаря этому и поступил в Новоалтайское художественное училище. Конкурс — 11 человек на место. Городские ребята, выпускники художественных школ, и он — мальчик из глухого степного края, без специальной подготовки, зато с мешком рисунков. Рисунков — с натуры. Этот мешок решил всё  ...
По окончании училища Владимир Николаевич работал в Славгороде, в детской художественной школе. Затем — служба в погранвойсках на Чукотке, учёба в Ленинградском пединституте им. Герцена, на художественно-графическом факультете. Поступая в институт, с благодарностью вспоминал замечательных учителей родной Новокиевской школы. Сдавал хорошо экзамены даже по точным наукам. На учителей ему везло. Особенно понял это, когда сам стал преподавать. В чём-то следовал за своими учителями, что-то открывал для себя сам. Воспитанников в Волховской школе искусств, а прежде в детской художественной школе, в студии учил главному — творчеству. Настоящее искусство — оно даётся свыше: кому-то больше отпущено, кому-то меньше. Видит каждый по-своему. Но в творчестве, как и в жизни, прямой линии не бывает. Каждый идёт своим путем. В том числе и его ученики, многие из которых выбрали для себя художественную стезю или, как и он — преподавательскую деятельность.
- Владимир Николаевич владел уникальной методикой преподавания живописи, — считает его коллега В.Г. Вербицкий. — Она не только им самим разработана, но и успешно опробована. Жаль, не успел, мог бы получиться отличный учебник…
Работы Владимира Потихенского были представлены на многих самых разных выставках. Нередко сам их и придумывал. Чтобы больше людей имели возможность познакомиться с творчеством учащихся школы искусств, организовывал их в учреждениях города. Считал: "Участие в выставках — не самоцель. Это для художника — одна из возможностей совершенствоваться. Когда видишь достижения других, невольно сравниваешь с ними собственные…"
На выставке гуаши, что проходила в Русском музее, он даже был удостоен чести выставки в выставке — такое в жизни художников случается не часто.
Получилось небольшое автобиографическое путешествие: образы суровой Чукотки, где служил в армии, родного степного Алтая,  Волхова и его окрестностей.
Член Союза художников России, В.Н. Потихенский признавался, что вступление в Союз воспринял прежде всего не как признание каких-то особых заслуг в творчестве, а как аванс, доверие, которое только предстоит оправдать. И прежде всего доверие тех, кто его учил, направлял в нужное русло. В училище это Иван Моисеевич Мамонтов. В институте — Вячеслав Александрович Литвинов, Валерий Александрович Леднев, Леонид Григорьевич Кривицкий, Елена Валентиновна Латышева, Ксения Остаповна Почтенная. Последние трое давали рекомендации в Союз.
Да и называть себя художником Потихенский не отваживался: "Просто не могу жить без живописи. Её языком стараюсь высказать то, что меня переполняет. Это одна из радостей, отпущенных жизнью..."
Для тех, кто знакомится с творчеством Владимира Николаевича, его работы   — тоже радость: ярче высвечиваются краски жизни, душа наполняется светом. Художник словно хочет уверить нас: несмотря ни на какие беды и напасти, жизнь прекрасна. "Я верю в совершенство красоты, как в тайну непорочного зачатья..." — напишет он в одном из своих стихотворений.
Когда свет, преломляясь в каплях, скатывающихся с листочка или травинки, дробится, рассыпается на сотни радуг, Потихенский может двумя-тремя мазками лирично запечатлеть это на холсте или на чистом листе бумаги. А может то же самое явление отразить в стихотворных строчках: "сверкнет роса и дорогой наградой с листвы слетит кометою к ногам..." В творческом самовыражении художника литературное творчество занимает серьёзное место: "Стихи позволяют по-новому осмыслить и почувствовать увиденное. Если я запишу свои мысли, словно от чего-то избавлюсь. Душе становится легче..."
Жизнерадостное, поэтическое восприятие  Владимира Потихенского привлекло внимание организаторов выставок в Манеже. В некоторых выпусках каталогов воспроизведены не только его акварели, но и стихи. В них художник остаётся художником: "Осень вновь на опушке. Лист кленовый сгорает. Откричала кукушка. Синева выцветает..." Иногда — отдается во власть философии: "Беспечен мир, и в суете своей он грешен, свят и вместе с этим вечен..." И живопись, и стихи В. Потихенского — тоже благословение жизни. И хотя порой она бывает непредсказуемо жестокой, всегда надо верить в лучшее…

Галина Стерликова