Молитва художника

Ольга Олеговна — член Союза художников России, педагог СПГХПА им. А.Л. Штиглица, куратор Международных биеннале искусства художественной эмали. Художник работает в разных техниках: горячей эмали, гобелена, росписи по ткани, акварели. Ее работы находятся в государственных музеях и частных коллекциях России и зарубежья. Руководитель творческих пленэров «Земля и Небо Водлозерья». В храмах и часовнях Карелии можно встретить иконы, выполненные художником в технике горячей эмали по меди. В 2016 году за многолетнюю просветительскую и социальную деятельность награждена почетным знаком Святой Татианы «Наставник молодежи». А в 2017 году удостоена памятной медали за сохранение и популяризацию культуры Карелии «Карельское Содружество».

- Ольга, расскажите, пожалуйста, об иконе, для которой Вы делали оклад и о том, что побудило к этому?

- Эта работа — очень важный, новый опыт. Хотя иконы я писала и для храмов в Водлозерье в Карелии, и даже для недавно построенной часовни в Немятово. Оклад создавался для замечательной чудотворной иконы Неувядаемый цвет Чистоты — святыни с интересной иконографией, немного похожей на образ Богородицы Державной, немного на канонический Неувядаемый цвет. Икона привлекает большое число паломников в храм Рождества Христова в Надкопанье.

- Что связывает Вас с Приладожьем?

- Мой прадед родом из Новой Ладоги, из Немятово. Для меня это жизненная удача, что мне удалось купить дом здесь, недалеко от старого канала, от мыса, где Петровский канал впадает в Волхов. С момента покупки я часто слышала интересное название – Надкопанье. Мне посчастливилось познакомиться с игуменом Антонием (Кузнецовым), восстановившим из руин храм Рождества Христова на Паше и другие храмы в Приладожье. У нас возник творческий диалог и родился совместный проект с выставками. В трапезной храма в Надкопанье прошла моя персональная выставка эмалей «Ангел над храмом», в ходе которой возникла идея использовать технологию художественной эмали для украшения оклада. Очень интересно было работать совместно с отцом Антонием, он – человек, тонко чувствующий гармонию.

- В своем творчестве, в храмовой живописи Вы снова обращаетесь к эмали.

- Меня всегда привлекали христианские церковные мотивы, потому что я видела в них квинтэссенцию гуманистического искусства, способного пробудить высокие эмоции у человека, который в состоянии их ощутить. Когда была молодым художником, я делала авторские переложения икон в техниках гобелена и художественной эмали. По образованию я художник по текстилю, моя любовь — это тонко сотканные гобелены. Оклады, особенно золотое шитье и перегородчатая эмаль, меня привлекали всегда, я видела в них интересную трактовку, знаковость. Процесс обжига стеклянного порошка (красителя) и меди в печи очень интересный и, если хотите, магический. Срок жизни эмали практически неограничен, она может тысячу лет оставаться почти такой же яркой, какой вышла из печи мастера. Эмаль — некое послание, сообщение в будущее. Я считаю, что человеку, который перешел на вторую часть своей жизни, уже пора писать такие письма.

Мне хотелось, чтобы оклад стал моей молитвой, прошением об умирении жизни и продолжении рода. Я, конечно, молюсь и словами, но считаю, и это не только мое мнение, но и священнослужителей — когда иконописец пишет икону или делает оклад — это молитва, которая остается надолго, которая будет услышана и зрима.

- Когда будет проходить освящение?

- Освящение планируется провести 18 октября, в первое воскресенье после Покрова Пресвятой Богородицы. Кропотливую работу по сборке деталей оклада в единое целое взял на себя мой муж Василий Щербинин. Надеюсь, когда мы установим и освятим оклад, он обретет новую жизнь и это станет событием для храма и Тихвинской епархии.

- По Вашему мнению, как будет смотреться оклад на иконе?

- Мы сможем это увидеть воочию. Цвет эмалевого покрытия будет различен в разные сезоны. Сейчас уходит дневной свет, а эмаль — это стекло, наплавленное на медную пластину, для нее очень важно освещение. При ярком солнечном свете металл будет светиться сквозь прозрачные дулевские ювелирные красители, и это очень эффектно.

- Сложно было найти художественное решение для оклада?

- Сначала я предложила активный орнамент по краю, с красным и золотым. Но после обсуждения с о. Антонием мы пришли к другому решению. В этом варианте живопись стеклом по металлу поддерживает тонкие живописные отношения иконы.

- Когда икона прикрывается окладом, в этом есть какая-то тайна или особое отношение к святыне?

- Верующий человек всегда украшал предмет своего поклонения, икону. Если десятилетиями, столетиями прикладываться к живописи, то она пострадает. Поэтому оклад носит и защитную функцию.

- Из каких элементов состоит оклад?

- Важная часть — сень над головой младенца Христа и Богородицы. В данном случае она насыщенного синего небесного цвета с орнаментальными восьмиконечными звездами. Стразы, размещенные на сени, имитируют звездное небо. По сюжету Богородица восседает на троне, который частично закрыт окладом. Существует еще, собственно, рама оклада, украшенная шестью равноконечными крестами на золотом поле и богородичными восьмиконечными звездами. Главное здесь — икона, а оклад просто ее обрамление. Мне хотелось его написать деликатно и мягко. В наивности живописи иконы есть какая-то особая привлекательность.

- Ольга, Вы часто говорите о провинции. Что для Вас означает провинция?

- Меня очень привлекает идея теплого, намоленного провинциального храма. В Надкопанье приезжают люди со всего северо-запада, из Петрозаводска, Петербурга, они чувствуют здесь особую атмосферу и внимание к себе, к своим духовным нуждам. На самом деле мы все вышли из провинции, я знаю это по своей семье. Мои предки, которые жили в Петербурге, переехали туда из-под Чернигова. Петербургский прапрадед, украинец по фамилии Суриненко, был фельдшером Черниговского полка, и, вероятно, с полком был переведен в Петербург. Жил в достатке, снимал квартиру на Невском 68. Я могу считать себя петербурженкой в пятом поколении. Предки-ладожане породнились с купцами Новой Ладоги и Колчаново, их дети учились в Петербурге.

Из провинции возрастал Петербург, возрастала Москва и до сих пор так происходит. Очень жаль, когда молодежь забывает о своих корнях и устремляется в города за поиском призрачного благополучия. Поэтому очень важно, чтобы русская провинция жила своей размеренной правильной жизнью, отличной от столицы, где много наносного, суетного. Провинция — это оазис, где можно прислушаться к себе, пополнить внутренние силы и созерцать природу. Это очень важно в современном мире.

- Это та причина, по которой Вы возвращаетесь сюда из города?

- Думаю, да. Во второй половине жизни уже знаешь цену внешней стороне творчества. Вечные — только небо, вода, лес, а остальное нас разрушает, мешает думать о высоком, о важном, заниматься настоящим искусством.

- Вы десять лет занимались творческим проектом в Водлозерье. А сейчас Ваши интересы, по крайней мере, частично, перемещаются на ладожскую землю.

- Когда я приобретала дом на земле своих предков, думала, что это будет некий центр притяжения молодежи, художников. Поскольку и площадь позволяет, и местоположение хорошее, большие экскурсионные возможности: рядом Новая Ладога, Старая Ладога, можно ездить по Приладожью и ходить на лодках.

Весной этого года в Надкопанском храме Рождества Христова прошла персональная выставка фотографий Василия Щербинина, посвященная природе и храмам Заонежья. В августе мы с выпускниками Академии Штиглица провели короткий пленэр на подворье монастыря в Надкопанье. Вместе с праздником освящения оклада мы планируем выставку работ этого пленэра. Выставки располагаются в трапезной храма, там белые стены, много света и люди смотрят работы с интересом.

Я считаю, что выставки — важная часть программы возрождения нашей приладожской провинции. Нужно показывать, что есть такое яркое привлекательное искусство, молодые люди оценивают и сложность, и красоту жизни русской деревни, делают интересные работы, показывают свое отношение к ней.

- Что побуждает заниматься некоммерческими проектами?

- Есть гуманитарная составляющая, это как образ жизни, хочется что-то сделать для людей. Если можешь как-то изменить окружающую среду и сознание людей, поработать с молодежью, то это обязательно надо делать, это может дать какие-то всходы.

- Время жизни делится на две части, когда ты берешь, и когда отдаешь.

- Я обычно делю на три. До 25-30 лет ты собираешь знания, набираешь опыт, учишься, пробуешь себя, живешь за счет родительского опыта и совета. Но после тридцати ты уже должен отдавать. Мне нравится, как режиссер Александр Сокуров говорит, что молодому человеку нужно созреть, у него обязательно до 25 лет должно быть время учиться. Юность должна пройти в самосовершенствовании.

Накопил, аккумулировал энергию, мысли, идеи и после 30 ты можешь раскрыться максимально и выдать творческий и жизненный продукт, имею в виду детей. После 50, а сейчас мне кажется, уже после 60, когда человек продолжает по-прежнему генерировать идеи и энергию жизни и отдавать. Начинается подготовка к заключительному этапу, который зависит от того, верит человек в Бога или нет.

- Я услышала в Ваших словах, что степень нашего счастья, нашей творческой реализации, качество проживания жизни зависят от того, как понимаем источник силы и вдохновения. Мы берем от тех, кто здесь был до нас, от тех, кто строил дома и храмы, писал иконы, молился, чтобы потом передать дальше, нашим детям.

- Это верное уточнение.

- Можно сказать, что счастье это ...

- Счастье — это принадлежать к роду, к цепочке рождений. Потому что перекати-поле катается по жизни и кроме мусора и пыли ничего на себе не несет. Мне близка жизненная позиция о. Антония. Это такое тихое и мощное поступательное движение к свету, спокойная сила, она вдохновляет.