«Придоша Свеи в силе велицей», или Доблесть, сохраненная в веках

Побережье Балтики, населенное пестрыми карельскими, финскими, балтийскими и славянскими племенами, не знало покоя: племена то воевали между собой, то объединялись, чтобы дружить против третьих лиц или просто защитить себя. Шведы пытались не только обратить местное население в свою веру, но и обложить его данью, захватить бесценные стратегические новгородские земли. Ижорская земля и Карельский перешеек были лакомым куском и для шведов, и для русичей. Заглядывались на эти территории и папа римский, и датский король, и другие известные деятели средневековья.

Под летом 1240 года Новгородская первая летопись старшего извода сообщала: «Придоша Свѣи в силѣ велицѣ, и Мурмане, и Сумь, и ѣмь в кораблихъ множьство много зѣло; Свѣи съ княземь и съ пискупы своими; и сташа в Невѣ устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую». Высадившись на берег, шведы и их союзники раскинули свои шатры в том месте, где Ижора впадала в Неву. На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем молодому новгородскому князю Александру.

Князь решил действовать своими силами, выступив с малой дружиной (двором), к которой многие новгородцы даже не успели присоединиться. По принятому обычаю, как гласит предание, воины собрались у собора Святой Софии и получили благословение от архиепископа Спиридона.

Отряд Александра продвигался сушей вдоль Волхова до Ладоги, где к его дружине присоединились воины из крепостного гарнизона. В древнем застенном храме во имя Георгия Победоносца прошла служба с освящением княжеского меча и благословением дружины. Александр воодушевил дружину речью, фраза из которой дошла до наших дней и стала крылатой: «Братья! Не в силах Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии в оружии, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем... Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог!» Эту мудрую мысль – о победе духа над силой подтверждает уникальная фреска, что сохранилась в правом нефе храма до сего дня.

Начавшееся сражение, как и положено героическому событию, окутано множеством примет и знамений: от непроглядного тумана, помогшего княжеской дружине, до явления в небе святых. Новгородская летопись достаточно лаконична: «И ту убиенъ бысть воевода ихъ, именемь Спиридонъ; а инии творяху, яко и пискупъ убьенъ бысть ту же; и множество много ихъ паде; и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю; а прокъ ихъ, ископавше яму, вметаша в ню бещисла; а инии мнози язвьни быша; и в ту нощь, не дождавше свѣта понедѣльника, посрамлени отъидоша». При этом – скромный нюанс: Александр «на лице самого короля оставил след острого копья своего…». Известный российский археолог, доктор исторических наук А.Н. Кирпичников трактует это сообщение как нарушение русской дружиной строя отряда шведского короля уже при первом конном копейном столкновении.

Было бы несправедливо считать, что слава в разгроме шведов принадлежит исключительно Александру как военачальнику. В «Житии», которое имеется в младшем изводе Новгородской первой летописи, упоминаются шесть воинов, совершивших подвиги во время сражения (из них трое дружинников князя и трое новгородцев): Гаврило Олексич, «увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем», поднялся на борт, был сброшен вниз, но потом снова вступил в бой. Сбыслав Якунович, вооружённый только одним топором, бросился в самый центр вражеского войска, а за ним ловчий Александра — Яков Полочанин размахивал своим длинным мечом. Отрок Савва проник в центр шведского лагеря, «ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатёрный»; потеряв опору, шатёр свалился на землю. Новгородец Миша со своей дружиной сражался в пешем строю и потопил три вражеских корабля. Слуга Александра Ярославича Ратмир сражался пешим против нескольких шведов, был ранен и погиб. Почти восемь веков прошло, а имена героев дошли до нас как немеркнущий образец ратной доблести…

Сражение длилось до наступления вечера; к ночи противники разошлись. Шведы потерпели поражение и к утру отступили на уцелевших кораблях, переправились на другой берег. Поверженного врага не добивали. Сказались ли здесь рыцарские приемы ведения боя, позволявшие во время передышки хоронить своих, или новгородцы сочли дальнейшее кровопролитие напрасным, или Александр Ярославич не хотел рисковать своим понесшим потери войском — у каждого из исследователей своя версия событий, но факт от этого не перестает быть весьма благородным.

Потери русского войска составили до 20 состоятельных воинов, шведы же «накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю; а прокъ ихъ, ископавше яму, вметаша в ню бещисла»… А тех, кого по каким-то причинам не успели «вметать», позже похоронили русские люди.

Одержав победу над шведами, русские войска остановили их продвижение на Ладогу и Новгород и предотвратили опасность скоординированных действий Швеции и Ордена на ближайшее будущее. Казалось бы, самое время разрабатывать стратегию дальнейшего социально-экономического развития территории, как сказали бы нынешние специалисты, и заниматься ее реализацией. Но новгородские бояре испугались невероятно возросшего авторитета молодого князя и в лучших исторических традициях стали строить ему всевозможные козни (согласитесь, нам есть с чем сравнить сей прискорбный факт!). Александр не стал ничего никому доказывать, а просто уехал к отцу – в княжеском семействе хватало своих проблем. Новая беда не заставила себя долго ждать: уже через год к Пскову подошли ливонские рыцари, и новгородцам вновь пришлось идти на поклон к Александру Невскому. Но это, как говорится, уже другая история, хотя тоже героическая и поучительная…

Что дала Русскому государству Невская битва? Во-первых, новгородцы сохранили за собой приладожские и прибалтийские земли, уберегли от шведского порабощения местные племена, показали Европе силу русского оружия. Во-вторых, князь и дружина получили бесценный боевой опыт, который был столь необходим в сложившихся исторических условиях. В-третьих, способствовала формированию Александра Ярославича как выдающегося стратега и дипломата, государственного деятеля, способного возглавить страну на сложном историческом рубеже. Любопытно, но сражение на Неве не упоминается в шведских источниках — возможно, потому, что в этот период в Швеции шла очередная гражданская война и на ее фоне это был лишь неприятный эпизод. Может, получивший наконец власть ярл Биргер не считал эти воспоминания для себя приятными и постарался не отражать проигранное сражение в хрониках. Впрочем, спорить о причинах и следствиях – удел ученых. Задача потомков – сохранить память о Невской битве и святом князе Александре Ярославиче, заступнике русских земель.

А память о сражении за многие века воплотилась в многочисленные храмы. Одной из первых стала Никольская церковь в Ладоге, заложенная по повелению самого князя, «в память о гиблых сродниках». Позже здесь был основан один из старейших мужских монастырей, действующих и в настоящее время. В 1710 году Петр I в память о Невской битве основал в устье Чёрной речки (ныне река Монастырка) в Санкт-Петербурге Александро-Невской монастырь, который позже был преобразован в лавру, ставшую местом вечного упокоения великого святого князя Александра Невского.