"Эта память - наша совесть"

Эту память годы не уносят

Клавдия Николаевна Иванова родом из деревни Замошье, а сейчас живет  Бережках — центральной усадьбе Бережковского сельского поселения, ей 82 года. Войну Клавдия Николаевна помнит, как будто это было вчера. "У нас в Замошье была большая школа. Я ходила в 3-й класс. Однажды учительница нам сказала, чтобы мы на следующий день в школу не приходили. И как чувствовала неприятность — в школу попала бомба. Хорошо, что там никого не было.
В ноябре я каталась на санках, а моя подруга Клава стояла на крыльце своего дома. Начался обстрел, и ей снарядом оторвало голову. Я в ужасе и слезах прибежала к маме с просьбой помочь подруге. Но как тут поможешь…", — делится воспоминаниями Иванова.
Однажды немецкий самолет сбросил около деревни двух парашютистов. Они искали в деревне Василия Николаевича Сысоева. В деревне было двое Сысоевых, и оба Василии Николаевичи, только один молодой, а другой старый. Им нужен был старый. Он воевал в первую германскую войну, был в плену, знал немецкий язык, так как долго жил в Германии. Его и назначили старостой. Он предупредил нас, что идет карательный отряд немцев, и жители стали прятаться в деревнях, которые в лесу. Мы погрузились на подводы и поехали в деревню Студеное, где и прожили 45 дней. Затем немцы выгнали нас обратно в Замошье, где они уже сожгли много домов. И люди жили, как могли: кто-то по несколько семей в бане, кто-то в землянке…
"Отец с моей сестрой пошли искать какое-нибудь пропитание и нарвались на мину. Сестре осколком ранило плечо, а отцу повредило ноги. У дома Зубовых хоронили немцев и русских — всех в одной большой могиле. Немцы заставляли русских пленных расчищать им дороги, чтобы могла проехать военная техника. Пленных почти не кормили, люди выбивались из сил, падали, их тут же пристреливали. Поэтому вдоль дороги от Бережков до Горки было множество трупов, которые никто не хоронил", — рассказывает Клавдия Николаевна. И продолжает: "Был такой случай. Шла женщина в валенках, немец догнал ее, повалил на землю, сдернул валенки и убежал". С тех пор жители стали прятать валенки в потаенных местах.
Клавдия Николаевна в детстве и молодости была красивой — длинные густые и черные, как смоль, волосы и такие же брови. У отца после ранения началась гангрена, и мама пошла к немцам, чтобы просить о помощи. Пришли двое — один немец, другой поляк. Немецкий врач все-таки помог отцу, но увидев черноволосую красавицу, принял ее за еврейку и хотел расстрелять. И тут на помощь пришел поляк, убедив, что девочка русская. Но все-таки мама дочку прятала, чтобы немцы не обращали на нее внимания.
…После войны Клавдия вышла замуж. В семье родились дети — дочь и сын, а затем и внуки. За мужем была как за каменной стеной. И сейчас вспоминает, какой он был работящий и заботливый. В доме всё напоминает о нём, ведь всё сделано его руками. На стенах многочисленные семейные фотографии, рассказывающие о жизни семьи. Клавдия Николаевна с удовольствием показывает фотографии внучат и рассказывает об их успехах. А внук Паша приносит бабушке продукты из магазина и воду. Кстати, муж Клавдии Николаевны очень хотел внука, потому ему и имя дали дедушкино — Павел.
Много горького хватила в детские годы, выпавшие на войну, Клавдия Николаевна, но душа не очерствела. Она рада тем, кто её навещает, делится воспоминаниями и гостеприимно угощает чаем. Пусть же таких людей, не имевших детства, сейчас окружает душевное тепло и забота близких людей. Ведь они — наглядный пример мужества и высокой нравственности.


"Немцы пришли, откуда не ждали"

Из воспоминаний Татьяны Егоровны Ивановой из деревни Замошье: "В деревню привезли девчат из Ярославля и Вологодской области. Они рыли окопы и дзоты по правому берегу реки Волхов, укрепляли береговую защиту. Но немцы пришли совсем не оттуда, откуда их ожидали — они пришли из Киришей через Заднево, выйдя в тыл нашим войскам. Местное население уехало в деревни Липняги, Студеное, Моисеево, Заречье, но там уже были немцы, и они погнали людей обратно в свои деревни.
В деревне Хатуча стояла высокая наблюдательная вышка и были наблюдатели. Видно было далеко — Горка, Прусыня, Бережки. Но немцы пришли с другой стороны. При обстреле погибло много местного населения, и наши военные их хоронили в торфяной яме у деревни Замошье. В Замошье находился штаб морской бригады, который перемещался из одного дома в другой. Полицаи докладывали немцам о перемещении штаба. На доме Прасковьи  Михайловны Масалевой и сейчас висит доска, рассказывающая, что в этом доме было последнее место размещения штаба морской бригады. Она была установлена 8 мая 2005 года. Здесь же обозначено место гибели полковника Федора Ефимовича Петрова — первого командира 6-й отдельной бригады морской пехоты Краснознаменного Балтийского флота 4 ноября 1941 года.
У дома Фролова был вырыт окоп, и наша семья, да и другие семьи во время обстрела прятались в этом окопе. Наши бойцы предупреждали, когда будет обстрел.
Однажды бойцы предупредили, что они отступают, придут немцы. И все жители ушли в лес. Спали на земле, подложив под себя еловые ветки. А раз проснулись, а нас завалило снегом. Немцы повесили объявления, чтобы мирное население возвращалось в деревню, а то посчитают нас партизанами и расстреляют… Мы вернулись в Замошье. В домах жили по нескольку семей, так как некоторые дома попали под бомбежку, некоторые сгорели.
Богомолова пробиралась ночью проведать свою мать, немецкий патруль ее убил. Похоронили ее там же, у деревни Хатуча, под березой. До сих пор за этой могилой кто-то ухаживает.
В Замошье у Ефремовой была большая семья — пятеро детей, один новорожденный. От недоедания молока у матери не было, и она пошла в поле подоить корову, но немец ее застрелил. Немцы в деревне были два месяца. Забрали 7 молодых ребят и отправили их в Германию. Среди них был и племянник старосты, но староста спас его от отправки в Германию. У дома Сидоровых немцы хоронили своих погибших, а наших кидали в торфяную яму.
Немцы накануне наступления советских войск предупредили, что будет бой. Но ночью они ушли через деревню Горка в сторону Киришей без боя. Деревень Никитино и Никифорово сейчас не существует.
Каждую ночь немецкие самолеты бомбили Волхов, но в город они так и не вошли. Карательный отряд дошел  до деревни Заднево, а потом снова повернул на Кириши».


"Мы благодарны маме, что живы"

Так говорит Нина Семеновна Малыгина. Семья ее жила в деревне Моисеево: "Отца забрали на фронт, а мать с четырьмя детьми осталась дома. В Моисеево немцы пришли из деревни Заднево в октябре месяце. Семья решила уехать в лес. Брат запряг лошадь в сани, собрали, что могли увезти, и поехали. В дороге сломалась оглобля. Брат пошел в лес вырубить новую, а мы с мамой сидели на возу и очень замерзли. Когда брат вернулся и поставил новую оглоблю, мы с радостью поехали дальше. Но радость наша была недолгой. Когда приехали в Заднево, там уже были немцы, и они погнали нас обратно. Вернувшись домой в Моисеево, мы обнаружили, что у нас в доме украли пол, и нам пришлось поселиться в соседнем доме. Немцы жгли дома, бомбили, но дом, в котором мы жили, уцелел. Было очень голодно. Весной ели крапиву, лебеду, выкапывали оставшуюся картошку с поля. И как выжили — трудно представить. Это заслуга нашей мамы, которая сохранила семью. Отец воевал до 1944 года. Его списали по ранению, был раздроблен весь позвоночник, так что помощи от него не было никакой. Мы благодарны нашей маме, что живы на этой земле".

"Нас выгнали даже из окопа"

Лидия Ивановна Птицына из поселка Волхов рассказывала: "Немцы пришли в поселок в декабре 1941 года. Директор школы Кронов, живший в деревне, знал немецкий язык. Он понимал, что говорят немцы, и  предупреждал жителей об опасности. В нашей деревне были большие двухэтажные дома, куда немцы сгоняли людей. Среди жителей оказался один предатель, который  докладывал немцам, что происходит. В деревне Кирилловка было две пекарни, там хранили зерно. У нас была большая семья, и отец взял мешок зерна. Этот предатель привел немцев в наш дом. Когда немец хотел застрелить отца, из другой комнаты вышел брат моей матери и сказал: "Стреляй в меня, у меня нет ни семьи, ни детей, а отца пожалей, посмотри, сколько у него детей". У фашиста дрогнула рука, он  развернулся и вышел из дома. У нас и у других жителей немцы все отняли. Даже  маленький самовар моей бабушки забрал немец, обещал вернуть, но не вернул, конечно.
Из дома нас выгнали. Выгнали и семьи Фишагиных и Антошкиных. Мы вырыли окоп и там жили. Но из окопа нас тоже выгнали на 40-градусный мороз. Моя сестра даже обуться не успела, так и пошла по снегу — одна нога обута, другая босая. В деревне стояла церковь. Из нее стреляли немцы, а со стороны Волхова наши бойцы. Получался перекрестный огонь. Мы не знали, куда бежать, пули так и отскакивали от мерзлой земли и льда. Немцы всех жителей согнали в большие дома. Двери заколотили и обещали всех нас сжечь живьем. Среди нас была беременная Анна Киселева. Мы нашли веревки и стали плести лестницы, чтобы спастись. Дома уже облили бензином и собирались поджечь, но тут как раз подоспели наши солдаты. Мы выбрасывали со второго этажа матрацы и прыгали на них. А Анну Киселеву выпустили, взломав дверь на первом этаже. Женщины в церкви стояли на коленях и просили Бога, чтобы он спас их и детей от смерти. 29 декабря немцы разбомбили церковь, а деревню заминировали. Мы сидели в домах и боялись выходить даже за водой. Когда пришли наши саперы, они разминировали тропу к реке и сказали, чтобы ни шагу не делали от этой тропы.
В деревне осталась одна корова. Люди умирали от голода. Решили корову зарезать, а мясо поделить поровну…
В одном доме на столе лежали две банки консервов, немцы якобы забыли. Но когда до них дотронулись, произошел взрыв. Банки были заминированы. Не заметили, что банки были соединены тонкой проволокой. Дома не стало.
Немцев наши погнали на Кириши. К Волхову их не подпустили. Советские войска стремились использовать любую возможность, чтобы сорвать планы врага и не дать им соединиться вторым кольцом блокады вокруг Ленинграда. Волховский фронт очень помог в этой задаче. Планы фашистов не осуществились, их погнали прочь от Ленинграда.
Слава русским героям, слава тем, кто вернулся с войны победителем! И вечная память павшим…"