Без вины виноватые: "враг народа" из деревни Пенчино

В книге В.К. Ереминой "Земля Колчановская", на странице 51 — сведения о репрессированных земляках, среди которых значится фамилия В.П. Павлова, колхозника из деревни Пенчино. За одной строкой — целая жизнь Всеволода Павлова и его семьи. Всеволод Павлович — это мой родной дед, которого я так никогда и не видела.

В.П. Павлов родился в 1882г. в деревне Пенчино и был последним ребенком в семье Павла и Татьяны. Родители его приехали в Пенчино, скорее всего, из Петербурга. Павел Павлов работал там извозчиком, а Татьяна служила горничной у барыни. По семейной легенде, после 1861г. Татьяна получила вольную и лотерейный билет в подарок на свадьбу. На деньги, выигранные по этому билету, молодая семья приобрела землю в деревне Пенчино и стала обустраиваться. В деревне их хозяйство так и называли — "Павлов хутор". Всеволод унаследовал характер матери — спокойный, рассудительный, вдумчивый. Родители старались дать детям образование, и Всеволод окончил 4 класса Златынской церковно-приходской школы. До сих пор в семье хранится его свидетельство. Кстати, школой тогда заведовал священник К. Лорченко.

В 1903г. Всеволод был призван в армию. Служил в Петербурге в престижном лейб-гвардии Измайловском полку. Полк был создан еще в 1730г., в начале XX века его шефом являлся сам император, сюда же был приписан наследник престола Алексей Николаевич.

Трудно сказать, был ли специальный отбор в этот полк, мне не удалось найти какую-либо информацию по этому вопросу, кроме того, что в XVIII веке в это полк набирали высоких брюнетов с карими глазами. Сохранилась ли эта традиция в XX веке, не знаю, но Всеволод Павлович был точно кареглазым брюнетом, а вот про рост ничего не известно. Измайловский полк отличается большим интересом к науке и литературе, поддерживаемым, главным образом, великим князем Константином Константиновичем, долгое время служившим в полку. Сохранилось несколько свидетельств его успешной службы: фотографии, именинный подарок — кружка Кузнецовского фарфорового завода, книга "Севастополь и его славное прошлое".

Сын Всеволода Павловича, Николай Всеволодович, вспоминает: "Служба отца проходила хорошо, он даже выделялся среди сверстников. У меня сохранилась в памяти "Похвальная грамота" за службу, лист оценок взвода по общеобразовательным (такая учеба была и тогда), войсковым и общефизическим предметам (около 15 оценок). У отца только одни "5". А за службу (примерную) при увольнении был награжден книгой "Севастополь и его славное прошлое" в хорошем, красивом переплете, с красивыми иллюстрациями художника Самокиша, на плотной белой бумаге, с красной ленточкой. Я эту книгу в детстве много раз перечитывал, и до сих пор из ее данных знаю адмиралов: Нахимова, Корнилова, Тотлебена, матроса Кошку и других героев обороны Севастополя". Видимо, во время службы было какое-то ранение, так как у Всеволода не хватало фаланги одного пальца, по этой причине его не призовут в армию в Первую мировую войну. В то же время точно известно, что Измайловский полк не участвовал ни в русско-японской войне, ни в подавлении революции 1905-1907 гг.

Вернувшись со службы, Всеволод Павлович какое-то время работал у лесопромышленника Тишкова в с. Воскресенское Тихвинского уезда. Работал он конторщиком и вел учет дел промышленника. В семье помнят фотографию сотрудников конторы (примерно 10 человек), где на переднем плане рядом с хозяином сидел Всеволод Павлович — модный, хорошо одетый, с щегольскими усиками. Фотография не сохранилась, но есть надежда ее найти. Сведения, которые мне любезно предоставил тихвинский краевед Дмитрий Муратов, сообщают, что в бывшем доме Тишковых в Воскресенском сейчас действует филиал Петербургской школы народного искусства императрицы Александры Федоровны. Кстати, учредитель школы — фонд имени княгини М.Тенишевой.

Этот дом постройки 1917 года был подарен Школе народного искусства в 1996 году настоятелем Князь-Владимирского собора о. Павлом Красноцветовым. На базе этой усадьбы ежегодно Школа осуществляет этнографические, фольклорные, ремесленные и земледельческие практики, совершает паломничества в Тихвин, Зеленецкий монастырь, Антониево-Дымский монастырь, Старую Ладогу и пр. В селе будет восстанавливаться храм Воскресения Христова (арх. К.А. Тон), возрождаются традиционные ремёсла, создаётся экомузей "Идейное имение лесопромышленника Тишкова" с целью возрождения малокомплектных сельских школ Ленинградской области (Школа Народного Искусства является экспериментальной площадкой Института социальной педагогики РАО). Есть надежда, что старинные фотографии там сохранились.

Видимо, в этот период Всеволод знакомится и начинает ухаживать за девушкой из деревни Златынь Валентиной Федоровной Горбачевой. Их сын Николай Всеволодович вспоминал: "Переписка родителей была в сундуке у мамы, но куда она делась, не знаю. Нам с Марией (сестрой) довелось в детстве тайком прочитать несколько теплых, ласковых писем отца, полных любви и внимания".

Всеволод Павлов и Валентина Горбачева поженились в 1912г. Сохранились записи и в метрической книге, и позже выданное советским отделом ЗАГС свидетельство о браке.

Постепенно построили хороший дом и все надворные постройки для скота, инвентаря, хранения сена и продуктов, дров. На принадлежащей им земле (на покосах) было построено два сарая для хранения сена, рига и гумно для сушки и обмолота ржи, ячменя, овса, льна. Дети вспоминали, что была в доме швейная машина "Зингер" (ручная), ручной ткацкий станок, прялки. Весь принадлежащий участок (вся земля) был обнесен изгородью, изготовленной самим отцом (это несколько километров). Был в сарае ручной жернов для приготовления муки. А в укрытии в сарае хранились санки для вывоза, дровни, две телеги. До вступления в колхоз в 1930г. постоянно держали 2-х коров, лошадь, 8-10 штук овец, штук 50 кур. На зиму забивали 2-х телят, 2-3 овцы. Сбой и потроха оставляли себе, оставляли и часть мяса, а остальное продавали на рынке в Новой Ладоге или сдавали в кооперацию по договору и контрактации. Раза два в неделю Валентина Федоровна, нагружаясь котомками, шла в Ладогу на базар продавать творог, масло, сметану, яйца. Иногда с кем-то кооперировались и подбрасывали их на подводе. Зимой Всеволод Павлович заготавливал дрова, подвозил их к дому. Весной пилили, кололи, сушили. Осенью их убирали в сарай и зимой возили в Ладогу продавать горожанам. Дети ждали возвращения с бубликами, с гостинцами. Николай Всеволодович пишет: "Не помню случая, когда бы отец возвращался из города "навеселе". В семье дорожили и умели ценить заработанную трудом копейку. В марте-апреле привлекалась вся семья — чистили коровник, овечник, куриный и лошадиный хлев и все до весны вывозили на поле и огороды. Никаких химикатов никогда не применяли, удобряли землю, как теперь говорят, только органикой.

По обе стороны дома были огороды, где выращивали капусту, свеклу, морковь, огурцы, редис, укроп, лук, чеснок, брюкву. Картофель садили только в поле. Вспашку огородов, полей, боронование проводили на лошади, а грядки делали вручную. Поле отец вспахивал сам, сам сеял (и все вручную с лукошком), а боронить уже привлекался я, когда мне стукнуло 7-8 лет. Это делалось или верхом на лошади, или сбоку, управляя вожжами. У меня особого рвения к работе в поле не было. Но вот окончилась посевная, и в Иванов день (7 июля) начинался сенокос. Заранее отец готовил косы, грабли, вилы. У меня была своя маленькая (по росту) очень острая и удобная коса, и мне нравилась эта работа. Выходили на покос рано утром — чуть рассветет, чтобы косить по росе ("Коси, коса, пока роса. Роса долой, и мы домой", — гласит русская пословица). Часов в 10 шли домой, завтракали и после небольшого отдыха снова шли на покос, но уже не косить, а ворошить скошенное вчера, а после обеда собирать сухое сено, складывать его в сарай или метать стог. Я любил при этом работу — возить кучи. Крест-накрест клали два куста с ветками, на них кучу сена, а потом к хомуту лошади закрепляли две веревки, цепляли за кусты и везли кучу к месту сбора. Это была наша, детей, работа. Сено на стороне не покупали, на всю зиму заготавливали сами. Понятно, что обкашивали каждую кочку, каждый кустик, каждую поляночку в лесу. Нам, детям, нравилось в сарае растаскивать сено, барахтаясь и балуясь в нем. Сенокос в разгаре или уже к концу, и в деревне Пенчино 21 июля подходит престольный праздник, посвященный иконе Казанской богоматери — "Казанская". Со всей округи ко всем жителям деревни съезжались гости — родственники и знакомые. Кололи телят, кур, овец, варили пиво (брагу), покупали вино, водку, пекли пироги и всякую снедь. Перед праздником мама уходила к двоюродным братьям в деревню Окулово, что недалеко от Старой Ладоги, и привозила (приносила) сигов, обязательно пекла пирог с рыбой (рыбник), где запекалась в тесте целая рыба с рисом и приправами. Наша бабушка (пока была жива) была большая мастерица готовить "господские кушанья", которым она обучилась в господском доме. И так 2-3 дня не работали, на улице в деревне с утра до вечера гуляния, песни, подчас и пьяные драки. Откуда-то появлялись лотошники с конфетами, пряниками и другой мелочью. Для развлечения в деревне были устроены качели "гигантские шаги", площадки для игры в городки, устраивали даже соревнования. У нас собиралось гостей человек по двадцать. Нам, детям, этот праздник нравился.

После Казанской начинали жать рожь, ячмень и складывать в стога вблизи поля. Ну, вот подходит и 2-е августа — Ильин день. Шли в гости в деревню Златынь.

Едва закончим работу с зерновыми и сеном, подходит время копать картошку. На эту работу выходили все от мала до велика. Жгли костер, пекли картошку. В мешках возили в сарай, просушивали на соломе, сортировали и укладывали в подполье — что на еду, что на семена, что скоту. Из загнившей и плохой готовили крахмал. Осенью снова пахали землю, сеяли озимь.

Еще запомнилась одна из крупных работ — это обработка льна. Его выдергивали руками, сырым расстилали на землю дней на 15-20. Затем собирали и сушили в риге, и бабы, собираясь по 10-12 человек, начинали его мять, предварительно на гребнях содрав семена. Чистый лен связывали в пучки, а костру выбрасывали. Семена очищали, готовили на посев для будущего года. Куделю зимой пряли, а затем мать ткала полотнища, отбеливала их и шила одежду, полотенца и др.

Картошки собирали мешков 50-60, и ее хватало на целый год, а в подполье она хорошо сохранялась. В августе-сентябре начиналась заготовка грибов, мое любимое занятие. В лес ходили по несколько раз в день. Иногда с отцом, с Федором (двоюродным братом), а иногда и один по знакомым местам. Солили на зиму бочку ведер на 10, сушили обычно целый мешок, ну и, конечно, жарили, варили, пока свежие. Но почему-то не принято было мариновать. Большую бочку (20 ведер) мелко крошили и заквашивали капусты для скота и меньше бочку для еды, где в середине были и целые кочаны. Мать умела вкусно солить капусту, иногда ее даже приглашали в деревне соседи. Солили бочку огурцов. Все это хранилось в подполье, которое было под всем домом. Я хорошо помню, что с питанием не бедствовали.

Так подходила зима. У каждого из нас были санки, и это было любимое занятие". С какой любовью вспоминает Николай Всеволодович свое деревенское детство, — трудное, но такое счастливое…

В период строительства Волховской ГЭС в доме Павловых тоже жили больше 20 человек, тверские каменщики. Валентина Федоровна им готовила еду, стирала белье, пекла хлеб, топила баню. Спали они на полу в средней комнате, но больше любили на сеновале. Зимой они на дровнях возили этот камень к узкоколейке, где его грузили в вагончики и везли на стройку.

Вот так жила семья, в которой к этому времени уже было 9 человек: родители и дети — Мария, Николай, Саша, Витя, Володя, Клава и Рая. Семья была верующей, в доме находилось много икон. По праздникам ходили в церковь, но детей не заставляли. Всеволод Павлович постоянно избирался в сельсовет, как человек грамотный и добросовестный. Имел красивый, ровный, почти каллиграфический почерк. Много читал, особенно любил исторические книги и русских классиков. Знал наизусть многие стихи и поэмы Некрасова, Пушкина, Кольцова и др. Любил их читать детям и племянникам. Считался в деревне самым грамотным мужиком, и к нему постоянно шли с просьбами написать заявление, жалобу, прошение.

Осенью 1929г. по всей стране стали проводить сплошную коллективизацию и ликвидацию кулачества как класса. В деревне проходили бурные собрания, заседали комитеты бедноты. Кулаков в деревне не нашли, хотя заставляли это делать сверху неоднократно. Некоторые горячие головы указывали и на Павловых, Кабановых, Ивановых, но люди не пошли на подлость, а в километре от деревни на хуторе жила семья Кузнецовых. Их было 4 брата в одном доме, кузница, кое-какие машины. Их раскулачили, все разорили, и весь хутор зарос бурьяном. Зато деревенским негде стало подковать лошадь, починить плуг и борону…

К началу 1930г. в Пенчино организовался колхоз "Сознание". Вся земля, сараи, рига, телеги, лошадь, сани были переданы в колхоз. Оставили в доме одну корову, кур. Валентина и Всеволод стали членами колхоза. Работали они в колхозе добросовестно, трудодней было больше, чем у многих других. Но Николай Всеволодович вспоминал, что по личному хозяйству отец и мать скучали. Дела в колхозе шли плохо, почти все сдавали государству. Колхозников забирали лес заготавливать, дороги строить и на всякие другие работы. Выдавали по трудодням крохи продуктов и копейки денег. Вся надежда на корову, кур, огород. Через несколько лет прошло укрупнение колхозов. Колхоз деревни Пенчино слили с Будаевским колхозом, несколько раз меняли руководителей, но дело лучше не стало. Какое-то время Всеволод Павлович в этом объединенном колхозе работал счетоводом. Он попытался устроиться в Волхове счетоводом в столовую, но вскоре снова вернулся в деревню, в колхоз. Валентина Федоровна продолжала работать в колхозе на самых тяжелых полевых работах, а в последние годы на скотном дворе. Работали в колхозе дети Мария и Саша, хотя ему еще не было 18 лет.

А потом грянула беда. В марте 1938г. внезапно Всеволод Павлович был арестован. Когда за ним пришли, он чинил кормушки на скотном дворе. В доме были только Валентина Федоровна, 12-летний Владимир и младшая дочь Клава. Весь дом обыскали, но взяли только Библию. Вместе с ним арестовали еще одного жителя деревни — Александра Кабанова. О причинах ничего не сказали. По воспоминаниям Владимира Всеволодовича, отец и мать обнялись, расплакались. Отец погладил Клаву по голове и сказал: "Не обижайте ее, она маленькая". Клавдия Всеволодовна эту прощальную ласку запомнила на всю жизнь. Всеволод Павлович пытался успокоить родных, что, мол, разберутся и отпустят. Но его грубо вытолкнули на подводу и увезли навсегда… Уходил он в валенках по мартовскому снегу… После ареста две недели Валентина Федоровна и ее старшая дочь Мария не ложились ночью спать — сидели у окна и ждали, что придут и за ними. Всеволод Павлович сумел выбросить из поезда, в котором его увезли в Ленинград, записку жене: "Я признался во всем под пытками, но я ни в чем не виноват". Записка была написана на обертке из-под табака. Семья долго не знала о его судьбе. Николай Всеволодович Павлов вспоминал: "Так что же случилось? Что он натворил? Кого обидел? Впоследствии, да и сразу в деревне знали, что их арестовали за антисоветскую агитацию. А что произошло? (Все это не из документов НКВД, а со слов очевидцев и людей). Отец летом за болотом (есть у нас там такие места) заготавливал деревянные поделки для топорищ, ручек, граблей и т.д., и там на полянах в лесу накосил для коровы стожок сена (летом оттуда вывезти нельзя), а зимой пошел проверить (замерзло ли болото), чтобы взять лошадь и вывезти, и увидел, что сена уже нет, оно увезено. Он узнал, кто увез. Оказалось, что за водку его продали — председатель колхоза Иван Мошников и бригадир — племянник отца — Павлов Павел. Конечно, узнав, отец устроил шум и, видимо, ругал этих должностных лиц и с ними, не исключено, советскую власть. Они там же (говорят люди) пообещали, мол, еще пожалеете об этом и, естественно, написали донос, что в деревне есть "враги народа", и дали "факты". И так отец исчез бесследно навсегда. Где он? Что с ним? Как он? За что? Никто с мамой (а она пыталась) не стал разговаривать, да она больше боялась, переживала за детей и, в частности, за меня. Через несколько лет, уже во время войны, каким-то неофициальным путем она прослышала, что он находится в Соловках и ему дали 10 лет.

И вот наступил 1956г. Пришла бумага из Прокуратуры СССР о том, что Павлов Всеволод Павлович посмертно реабилитирован из-за отсутствия состава преступления. Умер в Соловках в 1943г. по причине инфаркта миокарда. Место захоронения установить невозможно.

Вот так закончилась жизнь моего отца. А жизнь он прожил хотя и трудную, но честную. Что делать? Такая судьба постигла не один миллион честных, ни в чем не повинных людей, граждан СССР. Он любил жизнь, семью, детей". Справку о реабилитации мужа Валентина Федоровна получила только в 1962г.

Валентина Федоровна ждала мужа и верила, что он жив. Работала в колхозе, поднимала детей. В деревне ее поддерживали и сочувствовали. Может, это и помогло выстоять. Да еще дети, которых она вырастила честными и порядочными людьми. Николай Всеволодович служил на Балтийском, а затем Тихоокеанском флоте. Александр Всеволодович прошел всю войну, награжден медалями "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Ленинграда", "За освобождение Варшавы", орденом Отечественной войны, а за мирный труд — орденом "Знак почета". Владимир Всеволодович — ветеран Великой Отечественной войны, в мирное время — глиноземщик ВАЗа, награжден орденом Ленина. Мария Всеволодовна — ветеран ВАЗа. Клавдия Всеволодовна воевала зенитчицей, несмотря на молодость. Не уберегла Валентина Федоровна только Виктора, он погиб в Ленинграде. Была доброй и заботливой бабушкой для всех нас. Но на всех сохранившихся фотографиях она — в черном платке.

5 августа 1937года вступил в силу приказ главы НКВД Н.И. Ежова, согласно которому за 4 месяца планировалось осудить и приговорить к расстрелу 76 тысяч человек, в лагеря должны были отправиться 193 тысячи. В Ленинградской области к расстрелу планировалось приговорить 4 тысячи человек, в лагеря должны были отправиться еще 10 тысяч. Ежовский приказ предписывал приговор о расстреле приводить в исполнение с сохранением в тайне места и времени казни. Основным местом расстрела в Ленинградской области было отделение Ленинградской тюрьмы на Нижегородской улице, дом 39. О ходе и результатах "операции" докладывали каждые пять дней. Захоронения на территории Левашовской пустоши были самыми массовыми. Тайна этого трагического места до сих пор не раскрыта — официального списка погребенных, конечно же, нет. В настоящее время границы могильных рвов никак не обозначены. Точного списка похороненных на кладбище жертв репрессий нет или он был уничтожен. Но прекрасно сохранились списки расстрелянных и протоколы расстрелов, а так как именно на Левашовском кладбище производились самые массовые захоронения, то следует предположить, что именно здесь погребена большая часть тел из списка расстрелянных...

Когда-то родители не произносили вслух имя нашего деда — Всеволода Павловича Павлова, это было опасно. Сегодня мы честно и с болью рассказываем о нем его правнукам.

Нам долго не хотелось публично говорить о семейной трагедии. Но героизация Сталина и одобрение сталинизма в сегодняшней России заставили нас сделать это. И я заявляю всем защитникам Сталина и его режима: "Невиновных — сажали! И счет шел не на сотни и не на тысячи, а на миллионы. Поэтому реабилитация сталинского режима — это преступление перед своей страной и своим народом".